|
ДУХИ СУДЬБЫ В СЛАВЯНСКОЙ ТРАДИЦИИ.
|
|
| Макошь | Дата: Четверг, 26.02.2015, 13:32 | Сообщение # 1 |
МАГ
Группа: Админы
Сообщений: 24784
Статус: Убежал
| 
ДУХИ СУДЬБЫ В СЛАВЯНСКОЙ ТРАДИЦИИ.
Во многих культурах известно верование, согласно которому у каждого человека есть его личный дух-хранитель, неразрывно связанный с ним.
Скандинавы, например, называли такого хранителя fylgia.
Они полагали, что только «смерть разрывает связь между человеком и его таинственным покровителем.
Fylgia ведает прошедшее и будущее и нередко принимает образ того животного, нрав которого наиболее подходит к нраву его клиента; иногда, подобно валькирии, он является в виде прекрасной женщины и принимает участие в битвах. Перед самою кончиною человек видит, как погибает его дух-покровитель.
(...) Fylgien принадлежат не только отдельным лицам, но и целым семьям и родам (…)»[1].
Ещё совсем недавно наши Предки считали, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель.
Многие люди верят в это и сейчас. Но вера в духов-покровителей много старше христианства, – она была частью славянской Традиции с глубокой древности.
Замечательную работу о духах-хранителях в традиционной культуре наших Пращуров написал в начале XX века русский языковед Александр Афанасьевич Потебня. Она называется «О доле и сродных с нею существах».
Я советую всем, интересующимся данным вопросом, прочитать её, а в этой небольшой статье предлагаю вашему вниманию, по сути дела, её краткое изложение с некоторыми добавлениями из других источников…. Итак, начнём:
Духи-хранители, как известно, влияют на судьбу человека. Строго говоря, правильнее называть тех из них, о которых у нас пойдёт разговор, духами судьбы – ведь далеко не всегда такие существа оберегают человека; бывает и совсем наоборот. Я полагаю, это связано с тем, что главная задача этих духов – следить, чтобы человек получил в жизни предназначенное ему.
Для обозначения человеческой судьбы (и тесно связанных с ней понятий) в славянской Традиции используются разные слова. Вот некоторые из них: часть (а также счастье, несчастье, участь), доля (недоля), среча[2] (несреча).
По-видимому, слово «бог» в древности тоже имело значение «часть», «доля», «счастье», «благо», а потом уже стало обозначать Того, кто дарует счастье, наделяет благом. Отсюда «богатый» – имеющий благо, а «убогий» – то же, что и несчастный. В одном из славянских языков (верхнелужицком) «счастье» – «zbozo»…
Однако в славянской традиционной культуре, по крайней мере, многие такие названия явно обозначают не только абстрактные понятия. В фольклоре доля, среча и т.п. выступают как одушевлённые существа. Как и во многих других случаях, одно и то же слово служит для обозначения, как некоей Силы, так и Божества (или духа), этой Силой управляющего (или же влияющего на неё).
Что же говорит славянский фольклор о духах судьбы?
Доля приходит к человеку, встречает его, от неё невозможно уйти: «Зла несреча Воину прискочи»; «сусрела вас добра среча и господин Бог!»; «бойся, не бойся, а от части своей не уйдёшь». Человек страдает, когда беда не спит – и напротив, когда не спит счастье, ему хорошо: «коли спить лихо, не буди ж ёго»; «чом ёму не пить, коли ёго доля не спить».
Счастье работает для человека – в русской сказке счастье счастливого пашет за него, а счастье несчастного лежит под кустом в красной рубашке и день и ночь спит. К слову сказать, в русском фольклоре лихо выступает в виде высокой одноглазой старухи или одноглазого великана; горе преследует человека в человеческом обличье, а также – в обличьях щуки и волка….
Доля рождается (приходит в мир людей): «Твоja се срећа родила \ Сунчаном ждраком повила \ Мjсецем сjajним гоjила»; «Ой вернись, бидо! Чого ти вчепилась? Не вернусь, дiвчино! Я з тобою вродилась».
А.А. Потебня приводит интересную германскую параллель этому представлению: «По взгляду германской мифологии, души до своего рождения находятся у богини Гольды (…) Каждый раз, когда душа сходит на землю, чтобы принять на себя человеческий образ, за ней следует одна, две, три души, как её духи-хранители. (…) Появление этих спутников на земле, одновременное с рождением человека, есть некоторым образом тоже рождение»[3].
Доля растёт вместе с человеком: «Дитина спит, а доля ii росте», «Сидень сидит, а часть его ростет».
Есть сведения, сближающие долю и домового. Вот белорусское свадебное причитание:
«Таткава нивка, да не улекайся:
Радзила при мне, радзи и без мяне!
Добрая доля, да идзи за мной
С печи пламенём, з хаты камином!»
При этом общеизвестна связь домового духа и огня домашнего очага: она явствует, к примеру, из русского обычая при переезде переносить жар (горящие угли из печи) и звать при этом домового на новоселье.
Чехи и словаки верят, что где в доме уж, там и счастье, и кто убьёт такого ужа – у того пропадёт весь скот и исчезнет счастье из дому. Уж – также один из образов домового духа-хранителя. Белорусы считают, что домовой дух имеет облик змеи, и называют его «цмок-домовик»; в словацком языке «zmok» - «домовой», а в чешском «zmek» - «домовой, змей».
Домовых связывают также с духами Предков (Предки – Деды; распространённое русское название домового – дедушка). Стефан Веркович в своей книге «Веда Словена» (источнике спорном, но весьма интересном) приводит такие сведения о долях:
«- Доли, о которых много поётся в песнях, кто такие были?
- Ну, дорогой, разве ты не знаешь, кто были Доли! Они были люди, как мы, было у них большое царство; вот, когда-то наши деды, когда жили в Край-земле, носили такое имя Доли; они были очень известны и не только в Край-земле, они занимались разными делами, а другие места были запущены, и когда на них селились наши деды, тогда их обрабатывали и учили людей всяким занятиям, поэтому им воздавали честь как Богам, так как думали, что они слетали с небес и были посланы Богом нарочно, чтобы научить их орать и всевозможным делам; но после дедов, как-то распространились по всей земле, и тогда-то потеряли то имя Доли (…) и сами стали верить в Доль, что они не были людьми, но что они слетели с неба и научили людей чему бы то ни было»[4].
Согласно традиционным представлениям, долю человеку даёт Бог: «Бог даст долю и в чистiм полi»; «Лежень лежить, а Бог для него долю держить».
В славянской мифологии известны также Рожаницы – Девы Судьбы, подобные скандинавским норнам и античным паркам.
А.Н. Афанасьев пишет: «Едва народится младенец (рассказывают хорутане), как тотчас же — Бог знает откуда и как — являются в избу три сестры-роженицы (rojenice), садятся за стол и в кратких изречениях определяют судьбу новорожденного; произнеся свои предсказания, они тихо удаляются, и если на ту пору светит сквозь окно месяц, то озаренные его лучами — бывают видимы их легкие, воздушные образы и радужные покровы.
В верхней Краине их называют чисте, беле деклице и жене (чистые, белые девы и жены), в Каринтии — желкинк, жельне жене, от глагола желкти (желать, заботиться), подобно тому, как валькириям давалось прозвание «wunschm?dchen»; в других местностях — живицы, суженицы и судицы (sujenice = sojenice, sudice = sodice), т. е. девы жизни и судьбы. Последнее имя известно также лужичанам (sudzicke), словакам и чехам (sudice, sudi?ky).
По поверью, уцелевшему между истриан, роженицы обитают в горных пещерах (…) поселяне доныне носят им хлеб и кладут его у входа в пещеру»[5].
В древнерусских «поучениях против язычества» в паре с Рожаницами постоянно упоминается Род (Божество, связанное с деторождением), что даёт основания считать его Богом Судьбы. Бог Судьбы известен и в южнославянском фольклоре – сербы называют его Усудом.
В славянской мифологии есть и Божество Судьбы в женском обличье: «На Руси уцелела старинная поговорка: «дожидайся Солнцевой матери божья суда!» Солнцева мать упоминается во многих сказках, и везде о ней говорится как о вещей пряхе: она дает странствующим героям мудрые советы и на золотой прялке прядет золотую кудель. (…)
В Малороссии сохранилось такое предание: шел крестьянин по лесу и заблудился. Наступила ночь, вдали заблестел приветливый огонёк; крестьянин поспешил на его свет, набрёл на ветхую избушку и попросился ночевать. Его приняла бедная старушка и на вопрос гостя: «кто ты?» назвалась Судьбою»[6].
Смерть тоже «является в преданиях с характером богини судьбы. Подобно роженицам, она, по свидетельству народных сказок, воспринимает новорожденных младенцев, и как те называются у чехов кумами (kmotri?ky), так то же название кумы присвояется и Смерти; в своих пещерах она хранит светильники человеческой жизни и определяет срок их горения»[7].
Но судьба человека определяется не только Богами.
Этнограф А.К. Байбурин в своей книге «Ритуал в традиционной культуре» пишет:
«Славянские представления о доле характеризуются двойственностью. С одной стороны, доля каждого человека предопределена высшим судом (жребием), с другой — эта предопределённость не является абсолютной: доля не только даётся, но и берётся; её объём и характер (хорошая — плохая) зависят от различных обстоятельств; в некоторых ситуациях человек сам выбирает ту или иную долю.
Такая неоднозначность индивидуальной доли проявляется также в том, что в роли её подателя могли выступать не только мифологические персонажи различных уровней, но и мать ребёнка, его восприёмники и другие лица»[8].
7 цветня, лета 2010 от н.х.л.
Власкин Е.А.
источник
|
| |
| |
| Макошь | Дата: Суббота, 18.04.2015, 13:42 | Сообщение # 2 |
|
МАГ
Группа: Админы
Сообщений: 24784
Статус: Убежал
| 
Смертная и нечистая сила у Славян
Древнейшие представления о боге-громовнике носят двойственный характер: являясь, с одной стороны, божеством светлым, разителем демонов, творцом мира и подателем плодородия и всяких благ, он, с другой стороны, есть бог лукавый, злобный, приемлющий на себя демонический тип.
Эта двойственность в воззрениях первобытных племен возникла под влиянием тех естественных свойств, с какими выступает гроза, то оплодотворяющая землю, разгоняющая мрачные облака и вредные испарения, то посылающая град и бурные вихри, опустошающая поля, леса и нивы и карающая смертных молниями.
Шествуя в тучах, громовник усваивает себе и их великанские признаки и, согласно с представлением туч темными подземельями, становится богом подземного (адского) царства.
Чтобы обозначить эти различные, одна другой противоположные стороны в характере громовника, народ давал ему и соответственные им прозвания, которые впоследствии перешли в имена собственные, обособились и разъединили единое божество на две враждебные личности: рядом с небесным Зевсом является другой, владычествующий не на небе, а под землею — Jupiter niger, то есть Плутон, царь того света и усопших; возле благого, плодородящего Тора — лукавый Локи.
Этот последний вполне соответствует Гефесту (Вулкану), богу подземного огня, искусному ковачу молниеносных стрел, о котором греческий миф рассказывает, что раздраженный Зевс схватил его за ногу и стремительно низвергнул с высокого Олимпа на землю и что вследствие этого падения Гефест повредил ногу и навсегда остался хромым.
Локи, хотя и числится в обществе асов и признается их товарищем, тем не менее есть существо коварное, обманчивое, состоящее в самом близком родстве с демоническими силами; низвергнутый с неба и окованный цепями, он потрясает землю; подобно Гефесту, он хром и также клеймит богов злыми насмешками.
Хромоту соединяет древнее сказание и с славным кузнецом Volundr’oм. Быстрота молний заставила сближать их не только с летучими, окрыленными стрелами, но и с ногами, как необходимыми орудиями движения, резвого бега.
Отсюда объясняется, почему русский сказочный эпос изображает героев — представителей весенних гроз с ногами по колено в золоте, почему греки давали своим богиням эпитеты сребро— и златоногих, почему, наконец, подвижная избушка ведьмы (ходячее облако) стоит и повертывается на курьих ножках, т. е. на ногах петуха (кура), имя которого доныне употребляется в значении огня.
Богатырские кони и козлы Тора, ударяя своими копытами по облачным скалам, высекали из них молниеносные искры и открывали путь дождевым источникам.
Так как молния падает с воздушных высот изломанной, искривленной линией, то полет ее фантазия стала сравнивать с шатким, нетвердым бегом хромоногого человека или животного; а громовому удару стала приписывать отшибание пят или повреждение ноги у героя громовника, когда он является в облачные подземелья добывать оттуда золото солнечных лучей и живую воду дождя.
Такой удар наносят ему тяжелые двери демонских кладовых или железные врата адовы; под дверью здесь разумеется то отверстие, какое прорубает в темных тучах Перунова палица.
Когда заблестит молния, чехи говорят, что это Бог отворяет в небесном чертоге дверь или окно и что в ту минуту поют там хоры ангелов, т. е. слышится грозовая песня.
Зевсу в битве его с Тифоном были подрезаны на ногах жилы; по свидетельству индийского мифа, Кришна, славный победитель дракона, был ранен в подошву, откуда объясняется и греческое предание об ахиллесовой пяте; наши сказочные герои иначе не могут освободиться из подземного мира, как отрезав свои икры и скормив их дракону или вихрю-птице, на крыльях которых вылетают они на белый свет.
То же увечье испытывают и мифические животные, в которых издревле олицетворялись грозовые тучи. Так, козел Тора охромел, потому что у него была разбита кость задней ноги; а конь Бальдура вывихнул ногу в то самое время, как этот бог сопутствовал Одину в его бурном поезде.
По указанию русской сказки, когда царевич доставал живую воду, толкучие горы (тучи) отшибли его богатырскому коню задние ноги.
Падение молнии на метафорическом языке обозначалось утратою того члена, какому уподоблялась она в данном случае: бог-громовержец или демон-туча терял свой золотой волос, зуб, палец, фаллос, перо из своих крыльев или ногу. Звери, в образе которых народные предания живописуют грозовые явления (собака, заяц и др.), весьма часто представляются треногими; немецкие саги заставляют дикого охотника, ездить на треногом коне и бросать с высоты воздушных пространств заднюю ногу оленя или коня, которая потом превращается в золото.
Взирая на извив молнии как на тот непрямой путь, которым шествует бог-громовник, древний человек, под непосредственным воздействием языка, связал с этим представлением понятия коварства и злобной хитрости.
В эпоху незапамятной, доисторической старины ни одно нравственное, духовное понятие не могло быть иначе выражено, как чрез посредство материальных уподоблений. Поэтому кривизна служила для обозначения всякой неправды, той кривой дороги, какою идет человек недобрый, увертливый, не соблюдающий справедливости; до сих пор обойти кого-нибудь употребляется в смысле: обмануть, обольстить.
Лукавый — хитрый, злобный, буквально означает: согнутый, искривленный, от слова лук — согнутая дуга, с которой и смертные и сам Перун бросают свои стрелы; лукать — бросать, кидать, излучина, лукоморье — изгиб морского берега; сравни: кривой, кривда и криводушный; во всех кельтских наречиях kam — кривой, в кимр. — худой, злой, а в ирланд — сильный, могучий, кимр. kamu, армор. kamma — натягивать лук.
Напротив, с понятием правды соединяется представление о прямоте душевной; прямить — говорить правду (напрямки, впрямь), прямой человек — честный, неподкупный, идущий прямым путем.
Лукавство и хитрость считались у грубых первобытных племен существенными признаками ума, мудростью; другие выражения сближают ум с быстротою — понятием, неразлучным со всеми представлениями стихийных духов: владим. — достремиться (стремный, стреадый — скорый, проворный) — догадаться, достремливый — то же, что дошлый: смышленый, догадливый, буквально: добегающий, достающий до цели; перм. угонка — сметливость, догадка; с тем же значением употребляется и слово дамeт («не в дамет» = невдомек, от до метнуть). Серб. хитар, тождественное с нашим хитрый, значит быстрый, хорут. hiteti — спешить, старослав. хы(и)тити — схватить, поймать; сравни чеш. chwatati, новгор. и твер. хвататься — торопиться, серб. дофатити (дохитити) — достигнуть и рус. хват — молодец; хапать — схватывать и олон. хапистый — молодцеватый.
Следовательно, хитрый первоначально могло означать то же, что и прилагательное ловкий, т. е. тот, который удачно, скоро ловит, а затем уже — умный. Приведенный ряд слов переносит нас в те отдаленные времена охотничьего быта, когда меткость стрелы, быстрота в преследовании дичи были главными достоинствами мужчины, ручательством за его ум.
Наряду с словом «лукавый», которое сделалось нарицательным именем черта (у немцев: der bose, feindliche, unholde, у Отцов Церкви: antiquus hostis), хитник также служит для обозначения нечистого духа как коварного обольстителя и в то же время похитителя небесного света и дождей, а впоследствии — похитителя душ христианских; сравни: вор и проворный.
Под влиянием указанных воззрений и языка бог разящих молний переходит в хромоногого демона, и доныне у разных народов продолжают давать этот эпитет дьяволу: der hinkende teufel, lahmer teufel, hinkenbein, diable boiteux, хромой бес, хромой черт; в Воронежской и других губерниях нечистого называют «Антип беспятая»; чехи поминают kulhaveho, certa и kulhave hromy.
В народных сказках черт нередко является искусным кузнецом, с чем как нельзя более гармонируют и его черный вид, и его пребывание в покрытых сажею и горящих адским пламенем пещерах; в самый короткий срок он может перековать в гвозди огромное количество железа; в Германии думают, что, ударяя кузнечным молотом в полночь, можно вызвать нечистого духа.
Падающие с облачного неба, молниеносные духи (чеш. Svetlonosi, то есть эльфы) в эпоху христианства смешались с теми некогда светлыми ангелами, которые за свою гордость и высокоумие были низринуты, по библейскому сказанию, во мрак преисподней.
Я. Гримм относит название Loki к корню lukan (claudere — запирать, claudus — хромой); сканд lokfi nis, consummatio, loka — запор, засов у дверей: свидетельство языка — в высшей степени любопытное и знаменательное, так как молния исстари уподоблялась ключу, отпирающему весною дождевые источники и замыкающему их на все время холодной зимы; «замкнутое небо», то есть небо, не посылающее дождей.
В качестве демона Локи замыкает облака, налагает на них крепкие запоры, задерживает небесные воды и производит неурожаи.
В противоположность Тору, покровителю земледелия и произрастителю хлебных злаков, он засевает поля сорными травами; в Норд-Ютланде вредная для скота трава называется Lokkens havre — подобно тому, как на Руси осот считается чертовым зельем: «nu saaer Lokken sin havre» (теперь Локи сеет свою траву).
В Средние века черта представляли под символом молота, засова и запора. В шведской песне о Torkar’e черт, похитивший молот, назван trolltram, от сканд. trami, tremill, др. — нем. dremil — засов у дверей.
Седьмой день, посвященный италийцами Сатурну (dies Saturni), у германских племен называется: Soeteresdag, Soeternesdag, Saturday, Saterdei, Satersdag; англосакс. soetere — insidiator, скрывающийся в засаде враг, подстерегающий злоумышленник (др. — нем. sazari, ср. — нем saze — insidiae=laga, lage). Такое название субботнего дня приводит на мысль сканд laugardagr, швед. logerdag, дат. loverdag, что в более раннюю эпоху могло быть равносильно выражениям Lokadagr, Logadagr — день, посвященный Локи.
Итак, Локи соответствует Сатурну, жестокому богу преисподней; с именем этого последнего и с именем созвучного ему Сатаны народ и связал свои воспоминания о древнем национальном божестве демонического характера. В Священном Писании Сатана есть отец лжи; сканд. Locki — verfuhrer, vertocker, nachsteller, дат. Loke lojemand (lovmand) намекает на lyve — лгать, обманывать (prat, loi); Гримм подозревает сродство между словами luge — ложь, обман и logi — огонь, вихрь.
У немцев, русских и чехов существует примета: если огонь горит с треском и прыгают из печи искры, то в семье произойдут ссора и брань.
Слово wind употребляется в значении клеветы, ложного доноса, windbeutel — лжец; точно так же в русском языке «слова, сказанные на ветер» означают: пустые речи, враки, ветреный человек — беспутный; у датчан есть пословица: logn er et skadeligt uveir («Ложь — опасная буря»). Der lugner — не только лжец, но и насмешник, шутник, каким и представляется Локи в сказаниях Эдды; наши поселяне дают черту, домовому и лешему название шута, шутика.
источник
|
| |
| |
| Макошь | Дата: Вторник, 16.06.2015, 21:15 | Сообщение # 3 |
|
МАГ
Группа: Админы
Сообщений: 24784
Статус: Убежал
|
ЗНАКИ НАШИХ ПРЕДКОВ
Учим знаки Богов вместе! Просыпаемся, наступает рассвет!
Знак Дивии - напоминает луну.
Считается, что Дивия, Богиня Луны, возникла одновременно с Хорсом, Богом Солнца, из лица Рода , Творца Вселенной, для того, чтобы люди научились различать Свет во Тьме.
Ночь — символ мрака, косности, заблуждений, иллюзий и разгула темных сил; найти выход помогает ночное светило с его отраженным светом. Каждую ночь Дивия появляется на небе с золотым венцом на голове.
Знак Хорса, Бога Солнечного диска напоминает спицы колеса от колесницы, на которой он каждый день выезжает на Небо. Бог Солнца был создан Родом из своего лица, как небесное око: всезнающее, всеведающее, всеблагое. Хорс в славянской мифологии - Бог Солнца, как светила, Владыка света белого, противостоящее Хаосу, тьме, небытию. К вечеру колесница скрывается за горизонтом, а Хорс распрягает своих коней и отпускает их пастись на небесные луга, утром же вновь начинает свой путь по небосклону
Под номером три - знак Чура, покровителя рода и дома. Знак и похож на дом под фигурной крышей.
Дальше знак Дыя, Бога ночного Неба и богатства. Он был рожден Родом в начале времен от небесной козы Седуни, как светлый Бог Неба, того неба, по которому ходят облака и тучи, из которых изливается дождь.
Он был любим людьми, потакал их желаниям, в нужное время поливал посевы дождем, благодаря этому люди получали хорошие урожаи. Он был женат на Богине Земли, Мать – Сырой - Земле. Их союз был счастливый и долгий, дети - Чурила, Индра, Дива - красивы. Но постепенно Дый начал склоняться к темным силам и назвал себя Богом Ночного Неба, а поклоняться ему стали те, для которых темная ночь – мать родная . Это были воры, разбойники, всякие мошенники. Они после удачных ночных дел приносили Дыю богатые требы.
Знак Чернобога, Повелителя Нави, похож на "человечка".
Знак Бога Вия похож на вход в тёмный колодец. Вий, так же, как и его брат – близнец, Дый, имеет двойственную натуру. Надо сказать, что образ Вия у Гоголя, показавшего этакого монстра с веками до пола, слабо подтверждается славянской мифологией.
Все таки это Древний Бог.
Ой, почти никто не знает знака Святогора! А это один из старших Богов, Бог-Титан.
Наверно, это один из тех легендарных великанов, которые жили, как говорят, до нашей цивилизации.
Святогор держит восьмое и девятое небо, чтобы они не упали. На седьмом Небе, как известно), находится Ирий.
Вот, Белобога знаем! Брат-близнец Чернобога.
Белобог ответственен за то, чтобы наш мир двигался и развивался.
Знак с четырьмя ромбами - это традиционный знак Мать Сыра Земля. Если точки внутри - то знак засеянного поля, который носили замужние женщины.
источник
|
| |
| |
|
